До воскресенья Я приехала вечером. Почти стемнело, но за тусклыми очертаниями леса одиноко виднелись неровные ряды московских дачных домиков. Никто не встречал меня на обычном месте примерно в километре от участка, потому что не ждали, хотя ради приличия могли бы прийти и удивится, а не гонять мячик под взглядами подвыпивших соседей. Промелькнула чья-то большая соломенная шляпа. Я попросила папу остановиться у въезда и пошла пешком, пиная крупный гравий ногой, обутая в новую, совсем не дачную кроссовку. Знакомые угрюмо сообщили вчера, что вырваться по каким-то очень веским причинам не смогут, поэтому у меня есть в наличии 48 часов идеально (до противного) свободного времени, и я могу предаваться своему одиночеству где хочу и с кем хочу. Мусорный контейнер, из которого свешивалась старая куртка, выпирал из мятого кустарника. Миленькая тетушка в вязанной панамке, рассчитанной на защиту от солнца, а не расплодившихся в огромном количестве комаров, энергично ругалась и погоняла прутом нахального вида белую козу. Васька заводил мотоцикл и напевал себе под нос вечную "Зачем вы, девушки, красивых любите..". Старые джинсы стягивали тело во всех направлениях. Почему-то захотелось заплакать. Ближе к дому меня догнала запыхавшаяся Юлька, наконец-то получившая возможность выразить накопившийся в ней восторг и повесится мне на шею. Я аккуратно расцепила ее руки и втянула за собой в калитку. Она бросила начатую пачку печенья на стол террасы и взахлеб начала рассказывать все свои новости: её любит Лешка, Мишка - идиот и ругается, Светка надоела … Я, зевнув, натянула через голову рубашку и сказала, что пойду прогуляться. Соседи по очереди задавали каверзные вопросы, но отвечать как-то не хотелось, потому что сокращалось драгоценное время, когда я могла расслабится и почувствовать себя человеком, а не компьютером. Вывернуться и сбежать удалось, но с большим трудом и обещаниями притащить пачку кроссвордов. Я села в укромный уголок около заросшего пруда и с наслаждением вытянула уставшие ноги. Здесь меня точно не видно. Тишина, как облако, опустилась на поселок: стрелка часов плавно перевалила за десять вечера. Зашелестела трава и послышались легкие знакомые шаги. Витя опустился на песок и закурил. - Чего нового? - равнодушно поинтересовалась я, не поздоровавшись. Мне это в любом случае неинтересно и не важно - Ты приехала, - он повернулся ко мне. - А больше ничего не произошло. У Сони кошка окотилась позавчера. Зайди завтра посмотреть на черненького котенка. Тебе понравится должен, ты ведь любишь … - Господи, ну зачем мы о внешнем?! - с досадой в голосе перебила я. - И ты, и я знаем, что мы должны сказать друг другу! - А зачем? - он спокойно притянул меня к себе. - Поговорим потом. Он поцеловал меня. Удивительно, но вырываться я не стала, а следовало бы. Витя стиснул мою руку в своей и посмотрел мне прямо в глаза так же обыденно, не улыбаясь. Не знаю, почему, но мне стало противно. Мы не виделись два года с того раннего июня, когда все еще свежее и в пруду квакают лягушки, когда хочется выскочить из машины и бежать по дороге, прямо на ходу сбрасывая босоножки, чтобы сарафан негромко шелестел под порывами теплого ветра. Витька осунулся и побледнел. Не поседел как обещал к 17-ти годам. Просто остался Витькой, самим собой. Я растеряно сорвала первый попавшийся листок одуванчика и принялась теребить его в руке, отчего весь мой свеженький московский маникюр позеленел. Комар, избрав взлетно-посадочной полосой мою ногу, приземлился на коленку и собрался меня укусить, ноя машинально хлопнула его. На посиневшем небе расплылось лунное пятно. - Сегодня полнолуние, - нарушил молчание Витька. - Оборотни ходят. Первомайские. И у них всегда есть пустая бутылка из-под водки. Шатаются и падают в пруд, когда перебираются на противоположенный берег. А мы с Костиком их вылавливаем. Может, заговоришь наконец, а? - Ладно, я тогда скажу все, что собиралась. - Не стоит. Ты надолго приехала? - До воскресенья. Витя поднял и бросил в воду камушек, который сжимал в руке. Протянул мне носовой платок, чтобы я стерла кровь со щеки, - я, кажется, расчесала болячку от комариного укуса. Он спустился к самым водорослям и огненно-желтым кувшинкам и посмотрел в глубину. Я застегнулась на все пуговицы и поежилась. От росы все одежда стала сыроватой. Я подошла к Витьке и положила ему руки на плечи. - Я все-таки по тебе соскучилась. Мне тебя не хватало. Да, я не ожидала встретить тебя сегодня. Но как раньше уже никогда не получится. Два года мы стереть из памяти не сумеем. - Ты словно прощаешься со мной. Оставь это до воскресенья. Пойдем, я провожу тебя домой. Мы дошли до калитки и сухо попрощались. Прикрыв за собой дверь, я босиком вошла в дом, села, на террасе за стол и уронила голову на руки. В веселенькой белой чашке остыл мой чай. Я сделала глоток и заплакала, изо всех сил стараясь не всхлипывать громко. Пришлепала, шумя носками, заспанная Юлька в синей ночной рубашке. Она держала на руках кошку, очевидно, искренне недоумевающую, зачем ее скинули с одеяла и потащили из теплой комнаты на сырую ночную террасу. Я хмуро смотрела на сестру. Она зевнула и плюхнулась на шезлонг, принесенный на ночь с крыльца. - И чего ты ходишь так поздно? - спросила она, сбросив царапнувшую ее кошку с колен. - Я Витю встретила. Ты знала, что он приехал? Юль, могла меня предупредить. Что мне теперь делать? - Я расплакалась ещё сильнее и уткнулась в беспомощно лежавшее полотенце. - Да, - она снова зевнула. - Если бы ты узнала, ты бы не сказала ему ничего хорошего и не поздоровалась бы даже. Просто прошла или проехала мимо. А он без тебя совсем извелся. - Ну и что? - Я всегда знала, что ты дура. Но чтоб такая… На тебе природа отдохнула. Не реви. Тебе все равно в воскресенье уезжать. А Лешка ходит кругами, и смотреть на меня боится… - продолжала она с энтузиазмом. - Юль, я спать хочу. Куда мне лечь? - На диван в большой комнате. Я прошла в комнату, налетела на камин. Чертыхнувшись, потерла ушибленную о решетку коленку и, повернувшись в старый плед, улеглась и сразу же заснула тяжелым, без сновидений, сном. В пять утра меня разбудило истошное мяуканье. Наша Красотка, проще говоря, Краська, хотела выйти на прогулку. Я выползла на крыльцо, пропустив довольную зверюгу вперед. Несмотря на рань, солнце уже грело вовсю. Я надела, заляпанную краской прошлонедельную майку и, громко хлопнув дверью, отправилась на подвиги. Достать велосипед из сарая не составило труда. Открыла калитку, выехала на все ещё сыроватую от росы улицу. У сторожа хрипло горланил куцый петух. Сам же дед Андрей гнал в лес свою козу, вернее, козла, прозванного ребятами Штирлецем за любовь к шпионажу. Я кивнула им и разогналась. Накаченное с вечера колесо шло легко по хрустящей щебенке и не буксовало в песке. "В деревню дернуть, что ли?", - подумала я и приняла свое собственное предложение. Пять километров до Заречья - десять минут лихой езды. Деревня спала, машины не ездили по щербатому асфальту - слишком рано. Можно было добраться до речки и умыться. Возвращалась я легко и свеженько под ярким, кислотного цвета солнцем. Дачники тоже все ещё спали и видели красивые сны про то, как все они разбогатеют и, довольные жизнью, разжиревшие от сидения на мягких диванах, пройдутся по каннской набережной Круазетт, вальяжно раскланиваясь с прибывшими из далекой Америки кинозвездами. Я заехала на участок и, припарковав велик, поднялась в дом, чтобы стянуть из холодильника пару бутербродов. Юлька проснулась поздно, когда я уже дочитала детектив в старой "Юности". Она позавтракала с космической скоростью и убежала к подружке делиться сплетнями. Родители отдыхали после трудовой недели, поэтому я собралась на поиски Вити. В очередной раз переодевшись, я попрощалась до обеда с родственниками и, взяв книжку, поплелась под лучами летнего солнца к пруду. При любом раскладе мне не миновать Витиного участка. Витя с отцом мыли машину, поливая её и друг друга из шланга. - Привет. Подожди секундочку, я с тобой, - крикнул он мне и выбежал, весь мокрый, на дорогу. Мы, не разговаривая, дошли до развилки и повернули в лес. Поляна, на которой мы ещё два года назад встречались и подолгу сидели, оказалась, к нашей радости, безлюдной. Витька растянулся на траве и жестом предложил мне лечь рядом. Так я и сделала. Солнце отволакивало мягко, как Средиземное море. Зыбкие тени хитрыми зигзагами падали на желтые иголки, шишки и конфетные бумажки, стараясь нас не задеть. Я смотрела на небо. - Вить, ты веришь в то, что Бог любит троицу, и поэтому мы с тобой встретимся ещё один раз? Не в смысле сегодня, а вообще, по жизни? Года через два? - Нет. А хотя… Ты зайдешь ко мне сегодня вечером, когда папа и мама уйдут в гости? - Посмотрим. Я пока не знаю. Тьфу, - по моей ноге полз противного вида желтый муравей. - Вот где кончаются прелести лета, - поморщилась я и протянула руку, стараясь достать гнуса. - Можно мне? - тихо спросил Витя и дотронулся до моей коленки. - Ты не против? Я вздрогнула и напряглась. Странно, мне снова не хотелось сопротивляться. - Я не против. - Витя смахнул наглое насекомое, но руку не убрал. Он приподнялся на локте, наклонился к моему лицу и поцеловал меня. Я на поцелуй ответила. Часа через два солнце добралось и до нас. Я легко поднялась с травы, поправляя сарафан и сбившиеся волосы. Витя хмуро стряхнул сухие сосновые иголки с шортов. Расставаться до вечера было необъяснимо, до непонятливого тяжело. - Ты придешь? Я очень прошу. - его голос дрожал. Казалось, что ему больно и он сейчас заплачет., словно маленький ребенок. Правда, в лице у него было что-то неуловимо-детское и доверчивое. Я даже посчитала себя бессовестной стервой. - Приду. - Он не ожидал другого ответа. Я знала. Мы дошли до наших участков. Вместо поцелуя он легко пожал мне на прощание руку. В семь я стояла у его участка. Он кивнул мне со второго этажа и крикнул, чтобы я входила. Он встретил меня на крыльце и, взяв за руку, повел за собой наверх. Его пустую, аскетичную комнату я помнила отлично. Мебель - письменный стол со стулом, узкая кровать у стены, шкаф с книжными полками и коричневое глубокое кресло - подобна им самим: он никогда ни с кем не советовался, а просто делал по-своему, как ему удобно. Теперь мы растерянно стояли друг напротив друга, и я поняла, что должно произойти дальше. - Я тебя очень люблю, - сказал он нервно. - Я тебя тоже. Но то, к чему ты готовился, Вить… Этого сегодня не будет Договорить он мне не дал. Волосы трудно собирать в прическу… "Я опять ошиблась. В себе, а не в нем. Не предусмотрела. Не рассчитала. Теперь злюсь… А если у меня будет от него ребенок?" - думала я, стоя перед зеркалом. Витя сидел на кровати, хмуро глядя в пол. Потом встал, подошел к окну и тяжело оперся на подоконник. - Мы последний раз видимся. Я уезжаю с родителями в США на пять лет. Папа получил хороший контракт. - Я уронила расческу. - Уезжаю завтра вечером. Прости, я должен был сказать тебе дальше. - Я догадывалась. Вить, я пойду. - Не уходи, - он обнял меня и прижал к себе. - У меня без тебя ничего не получается. Да, я сейчас заплачу… Я плакала, уткнувшись ему в плечо. - Вить, что дальше? - Ни-че-го. Во всяком случае, пока… Машина быстро шла по шоссе. Снаружи, сменяя друг друга, проносились деревни со знакомыми названиями. Тучи двигались от Москвы, готовясь пролиться дождем. Я не плакала. Слез не было. Равнодушно упали очки. "Бог любит троицу, - повторила я про себя. - Бог любит троицу".